the phantoms feat. amy stroup – we carry on

  под кожей шевелится, с противным чавканьем. под ней обитают, пожирают изнутри, щекочат. ей не доводилось видеть подобное, но сие было похоже на давно забытый сон или воспоминание, размытое сквозь призму далёкого прошлого, которое пахнет старым пергаментом и скисшим молоком. «однажды» — так начинается страшная, увы, не очередная сказка братьев гримм. реальность накрывает с головой, рискуя снести ту таинственную крышу, что ограждает человека от безумия. только кости и кожа, вся в проединках, как то доисторическое пальто бабушки, и бабочки, волна из бабочек, легкомысленных, белых, прожорливых. 
  никто не поверит тебе, когда ты вломишься в бар и начнёшь изливать бармену душу.

  — у меня была племянница. её съели.

  но ты почувствуешь на себе пытливые взгляды, оставляющие на спине ощущение «звёздочек» или лёгких уколов розовых шипов, когда полушёпотом выдохнешь:

  — мотыльки.

  малышка любила мрачные сказки. о полли, что приходит холодным утром, пахнет мятой и отвечает на один вопрос. лолита внутри, для всех долорес надралась тогда и с утра боролась с диким похмельем. раньше её никогда не тошнило от алкоголя. даже это поменялось. 

понаехали блять.

  что-то в глубине океанских вод, в недоступной обители вечной мерзлоты, под которой были погреблены мамонты, что-то в колокольном звоне маленькой церкви, что-то, что-то, что-то. . . жажда. бесконечно много хочется пить. немного болит голова, словно в предверии противной мигрени, такой, когда кажется, что стучат во все двери мира и этот стук весь, без остатка у тебя в голове. 
  закончились сигареты. снова выходить на улицу. школьный автобус только что проглотил двух школьников. до сих пор перед глазами ядовито-зелёный портфель. 
  в гринвуде не было полли. какая жалость. в гринвуде была больная школа — долорес видела раны-трещины на облезлых бетонных стенах, где наперебой вопили цвета: чёрный — «феликс лох», красный — «..лучший!», бледно-жёлтый мел — «сам ты лох!». в гринвуд приехали люди, ворвались в тихий городок, будто саранча. долорес спрятала пачку «мальборо» в карман новенькой джинсовки. закурила, с наслаждением выдохнула дым, казалось, в пустом переулке в такой же пустой воздух. дым рассеялся — белое лицо. мурашки по коже. малолетки скажут «искра. буря. безумие.» любовь проходит утром. лишь смутно помнит, куда делась джинсовка, и юбка, и нижнее бельё. пачка валяется на ковре. 
  эти люди очаровывали. заставляли смотреть только на них. и каждый раз долорес чувствовала. и каждый раз было опасно. 

для кого?

  долорес любила загадки. маленькой мечтала быть детективом, верила в фей. 
  что-то в вое охотничьих гончих, что-то в картинах ботичелли. она чувствовала себя слепым котёнком. где же ты, мой вергилий? 
  она видела девочку. рыжие волосы, веснушки, футболка с хэллоу китти. снова это очарование околдованной кобры, снова плеск неисследованных пещер в ушах. всплеск. маленькие рыбки щекочат босые ноги, целуя незнакомое. вереск. мокрые камни обманчиво красивы. труп девочки. натюрморт смерти. так хорошо, так правильно. в контексте вечности просто фаза. так сказала луна, вселенная. это людское. 
  всё переплетено. красный клубок, рыжие пряди, серебряные, зелёные, синие энергетические линии. молчаливо орудуют ножницами мойры.

  тик-так.

  до звонка десять минут. это ненормально. рыжая девочка стонет на коленях. неумелое, неопытное тело. такое податливое и горячее. у долорес всегда холодные руки. сухие губы касаются ключицы и шеи, зарываются в ямочку между грудей. это нелегально. хрипло смеётся. нельзя не засмеяться. всё, что запрещено, всегда привлекает. ноги рыжей девочки такие гладкие. очаровательные родинки. под юбкой тепло. надпись на деревянном столе: запрещать запрещено.

  — потанцуй со мной.

  из головы растёт красный цветок. пион. наверняка пион. есть ещё такие бомбочки. из них получается красивый салют. рыжие волосы закрыли пологом, фатой застывшие и как будто потухшие зелёные глаза — перегоревшие лампочки гирлянды. о, как она танцевала! 

  долорес ненавидела фильмы с штампованной фразой «я схожу с ума». возможно, поэтому до последнего не верит в то, что безумна. судьба сама направляет её в нужное русло. та девочка. . . она с г о р е л а. ведьмам к лицу огонь. 
  маги опасны. даже для самих себя. кровь грешных магистров льётся на пересечении времён, валокардин — по венам. долорес прописали таблетки от гиперактивности. долорес послушно пьёт. но инквизитора в ней это притупляет совсем ненадолго.
  родовое наследство? избранная? проклятая? не ясно. да и какая разница? так нужно.
  скрипит на скрипке, роняет скрепку. говорят, город полон призраков. говорят, тот чувак из телефонной компании умеет разговаривать с мёртвыми, нажимая кнопки на аппарате, поворачивая кольцо с цифрами. говорят, старуха на углу пяти улиц — пророчица пресвятой богородицы. говорят, мисс монро, та, что работала в школе, а до этого перебирала бумажки в отделе кадров и стояла за кассой в универмаге, чокнулась и любит девушек. 
  снова «теневой» сон. тени приходили, говорили, науськивали, угрожали. но долорес ничего не помнит. долорес не умеет. долорес увидела чарующие голубые глаза.