Nine Inch Nails – The Day the World Went Away

…когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя, и не находит…

Морозный ветер жжет кожу, снежинки царапают плоть, оставляя за собой посмертный след – расцветающие, неровные пятна румянца. На бледной коже он выглядит нелепо и болезненно. Как и вся ты целиком.
Идешь вдоль парка, пряча  руки в карманах, а взгляд – в мелких кусочках замерзшей воды под кроссовками. Ты не поднимешь головы ни разу за всю дорогу от дома до магазина, даже не задумываясь об этом. Если бы захотела, ты могла бы просчитать количество шагов, но кто таким вообще занимается? Только преступники в фильмах, запертые в тесных клетках с серыми стенами, обвалившейся штукатуркой и заржавевшей решеткой на окнах. Они ходят из угла в угол, говорят с операторами и строят планы мести и побега.
Может, однажды и тебе стоит попробовать.
Пар выходит изо рта клубами дыма, смешиваясь с утренним туманом. Мерзкая погода в мерзком месте. Идеально. Ты перебираешь пальцами и думаешь о том, что не прочь покурить перед началом смены. В правую ладонь впивается горячий кусок металла, далекое напоминание о чем-то горячем. Ты шмыгаешь носом и сдерживаешь порыв поднести сжатый кулак к губам и выдохнуть, согревая.

…тогда говорит: возвращусь в дом мой, откуда я вышел…

- Ты… Кейси, как ты это сделала?
Ты вздрагиваешь и оборачиваешься, роняя листья на землю.
Тебе уже 9 лет, но ты все ещё чувствуешь страх и удивление, когда к тебе обращаются по имени. Дома ты слышишь лишь «дитя» или «проклятая». Дома ты видишь столько незнакомых лиц, сколько не встречала на улице. Ты не знаешь, откуда эти люди появляются на пороге – словно призраки, с мутными взглядами, сладкими улыбками, похожими на оскал, и в потрепанных одеждах; не существующие за пределами проклятого дома.
Когда они приходят, тебя запирают в шкафу. Если захочешь, ты можешь выбраться, и ты знаешь об этом. Но, гораздо больше темного и тесного шкафа, тебя пугает монотонный гул голосов за дверцей и извивающиеся тела, мелькающие в щели. Поэтому каждый день ты смирно сидишь на месте и молишься шепотом, прикрыв глаза. Призраки ночуют в вашей комнате, в вашей постели, иногда прикасаясь к тебе по ночам, а утром исчезают. По крайней мере, тебе так хочется думать и не обращать внимания на некоторых прохожих, подмигивающих тебе на улице.
Ты не знаешь, что такое «дом». Но что-то теплое блестит в восхищенных глазах белокурой девочки из твоего класса, когда она быстро подходит и опускается на землю рядом, пачкая светлое, зеленое платье.
- Я Лиа, мы учимся вместе, - она говорит быстро, ты даже не успеваешь проследить за движением её губ, а она уже переводит взгляд на потрескавшиеся листья, минуту назад летающие в воздухе перед тобой. Они тихо шуршат, пробираются по траве обратно к парку, прочь от странной девочки, сжимающей их в невидимых руках.
- Можешь сделать так ещё раз?
Ты киваешь, все ещё не понимая, почему кто-то такой, как Лиа, решается сидеть рядом с тобой. Ты знаешь, что проклята. Ты – грешница, прислужница дьявола, чья печать стоит меж лопаток, обрекая тебя на страдания. Правда, пока что роль бесов исправно отыгрывают только твои родители, но их слова описывают все очень красочно.
Светлому ангелу положено избегать такого общества, но тепло её колена, касающегося твоего бедра, заставляет подчиниться.
Ты поднимаешь руку, выпрямляешь её по направлению к листьям, которые мелко дрожат в предвкушении. Твои пальцы повторяют это движение, ладонь подрагивает – и листья послушно корчатся, поднимаются в воздух и плывут обратно к тебе против ветра. Ты слышишь, как выдыхает твоя соседка, и бросаешь на неё быстрый взгляд, ожидая увидеть страх. Но Лиа продолжает улыбаться, и ты чувствуешь себя очень глупо, но улыбаешься в ответ.
Ты ещё не знаешь, что так тепло бывает только там, где твой настоящий дом.

…И, придя, находит его незанятым, выметенным и убранным…

Первые солнечные лучи пробираются через щели в занавесках, падают на протертый коврик, покрытый бурыми пятнами, обшарпанную тумбочку и касаются твоей ступни. Тебе всегда казалось, что тут солнце светит серо и тускло, насильно заставляя себя прикасаться к этому раю для дождей и туманов. Не то чтобы у тебя была возможность сравнить с другой местностью, но тебе нравится думать, что где-то там жизнь поприятнее.
Хотя последние полгода солнце и здесь не кажется таким пафосно назойливым, а город – так безнадежно потерянным и тоскливым. И причина этого лежит под боком и сопит в тонкое покрывало, разбросав рыжие пряди по подушке и собственному лицу. Её худые, острые колени прижимаются к твоему бедру в совершенно невообразимой позе, и ты смотришь на неё так долго, что забываешь моргать.

Полоска света уже лежит на твоих коленях, а пересохшее спросонья горло все настойчивее требует кофе, когда телефон на полке начинает пронзительно звенеть. Ты коротко материшься под нос и неохотно поднимаешься с дивана, пока Лиа морщится и открывает глаза. Из трубки доносится дрожащий, унылый голос её отца, и ты молча протягиваешь ей трубку.
- Да, пап… Нет, все нормально, - она трет глаза, прислонившись к стенке, пока ты открываешь окно, пуская внутрь свежий воздух – настолько свежий, насколько может быть – и берешь с подоконника пачку сигарет.
Её голос тихий, чуть хриплый, но ты все равно улавливаешь момент, когда он срывается. Смотришь на неё внимательно, но она не отрывает взгляда от стены. Хмурится, тихо отвечая пластмассовому собеседнику, нервно кусает губы, и ты начинаешь неспешно продумывать худшие варианты событий. Оптимистом быть неинтересно.
Наконец, она прощается, кладет трубку и молчит несколько секунд, все ещё держа ладонь на телефоне, когда ты, наконец, спрашиваешь преувеличенно беспечно:
- Что-то случилось?
- Помнишь, я рассказывала тебе о его… мыслях, - после продолжительной паузы, произносит Лиа.
- …паранойе, - произносишь ты одновременно с ней – чуть резко, но ты слишком хорошо помнишь все, что она тебе рассказывала. Лиа хмурится, но не спорит, и принимается собирать разбросанные по комнате вещи.
- Он снова видел что-то ночью под домом, слышал голоса в подвале… С каждым днем все становится хуже. Нам нужно будет уехать.
- Когда? – ты щуришься, и она, наконец, поворачивается к тебе, натягивая майку на тело. Смотрит прямо в глаза непривычно спокойным для неё взглядом.
- Послезавтра.
- Надолго? – по ладоням пробегает легкая дрожь.
Лиа пожимает плечами, подходит к тебе и, перехватив сигарету из рук, втягивает в себя остатки никотина. Ты не отрываешь от неё пристального взгляда.
- Вы не сможете уехать.
- Опять ты за свое, - она перебивает тебя смехом, опираясь коленом о подоконник, щурится в солнечных лучах. И от этого насмешливого тона ты злишься, хватаешь её за плечо, разворачивая к себе, с трудом сдерживая порыв встряхнуть.
- Лиа, послушай меня. Этот город…
- Я это уже слышала. У тебя самой развилась паранойя, признай, - она усмехается, но в темных глазах загораются предупреждающие огни. Тебе всегда удавалось считывать её эмоции еще до того, как она сама их осознавала. Она дергает плечом, но ты и так уже выпускаешь её из слабых рук и тихо рычишь. Пальцы тебя не слушаются.
Лиа замечает и с сочувствием берет твою ладонь в свою – но в такой момент это злит ещё сильнее. Ты вырываешь руку и резко отворачиваешься к окну, пытаясь совладать с эмоциями.  Пачка сигарет, лежащая возле твоей ладони, начинает вибрировать. Но ты не замечаешь, не замечаешь ничего, кроме бесконечных улиц бесконечного города. Ты знаешь, Гринвуд не отпускает. Чувствуешь прогнившим, отсыревшим нутром. Не Бог проклял тебя, и не дьявол, только этот город – и ты только удивляешься, как она осталась цела, большую часть жизни дыша одним с тобой воздухом. Не то чтобы ты ничего для этого не делала, уводя её в сторону от мигающих фонарей, отводя её взгляд от дрожащих в темноте теней, удерживая на месте скрипящие по ночам двери.
Она дала тебе уверенность в себе, открыла глаза на силу – и ты использовала её, чтобы оберегать её в ответ.
Ты была причиной того, что, прожив столько лет в Гринвуде, Лиа все ещё думала, что этот город умеет отпускать. И в этот момент почти жалеешь об этом.
- Я вернусь, как только смогу, - говорит она тихо, чуть сжимает твое предплечье.
«Сможешь ли?»
- Не уезжай, - произносишь ты, словно загадывая желание, когда Лиа берет в руки сумку. Ты смотришь в небо, туда, где над горизонтом нетерпеливо собираются тучи.
- Ты можешь поехать с нами, - говорит она неуверенно, и ты усмехаешься. Ты знаешь, что для тебя за пределами города существует только пустота. Ты была сплетена из тумана, ржавчины и окурков этого города. Без него ты вернешься к своему началу, рассыпешься на мелкие кусочки отбросов, не выходя из машины.
Она понимает твое молчание правильно. Подходит тихо и обнимает со спины. Целует родимое пятно, крестом отмечающее место меж лопаток. Проводит пальцами по затылку. Ты не оборачиваешься. Ты так давно ничего не боялась, но сейчас тебе кажется, что, если обернешься, не сможешь её отпустить. А твои желания иногда бывают слишком буквальны - проклятье может сыграть злую шутку с реальностью.
- Все будет в порядке. Ну, честно, мы же не навсегда прощаемся, - ты слышишь, как она тихо смеется. Стоит несколько секунд, ожидая, что ты хотя бы повернешь голову, и ты почти видишь, как она недовольно сжимает губы, прежде чем отпустить и тихо выйти за дверь.
Ты, наконец, выпускаешь из побелевших пальцев оконную раму, и на выдохе отпускаешь себя. Злость, неверие, беспомощность и страх смешиваются в умопомрачительный коктейль, известный только тем, кто умеет ждать, пока эмоции пропитаются друг другом. Виски словно прошивает иглой, так, что в глазах темнеет. В ушах шумит, но даже через этот гул до тебя доходит грохот и скрипы. Руки охватывает крупная дрожь, словно ты схватилась за оголенные провода. Чувствуешь ты себя примерно так же, вплоть до электрического привкуса на кончике языка. Сознание не покидает тебя окончательно, но реальность сбивается, отстраняется от тебя ненадолго, подрагивая от отвращения, а после нехотя возвращается на место.
Первое, что ты видишь, открыв глаза – ножку кровати и собственные брюки, лежащие тут же рядом. В дверь кто-то настойчиво стучит, и каждый удар отдается в голове набатным колоколом. Пытаешься приподняться, но тут же спотыкаешься и оседаешь вниз, схватившись за край кровати.
- Милая, у тебя там все в порядке? – доносится голос хозяйки. – Я слышала страшный шум.
- Все в порядке, - говоришь ты как можно громче и увереннее и тут же сжимаешь зубы, сдерживая рвотный позыв.
Мисс Стоун топчется у двери какое-то время, прежде чем вспоминает, что по телевизору в третий раз крутят Династию, и поспешно уходит, скрипя половицами. Ты выдыхаешь и поднимаешь голову.
Мда. Шум действительно мог получиться страшный. Хотя бы благодаря перевернувшемуся стулу, опрокинутой лампе и трем ящикам, валяющимся на полу в беспорядке. Графин с водой ещё стоит, стакану явно повезло меньше, судя по осколкам на полке. Но тебе сейчас не до излишеств, благо, руки уже не трясутся, и почти вся вода попадает в горло. 
Выпив разом треть графина, ты выдыхаешь устало, оглядываешься ещё раз и, оперевшись о подоконник, поднимаешься на ноги. Через открытое окно залетает ветер, несущий запах озона и грозы. Ты смотришь, как последние лучи солнца скрываются за тучами, и решаешь оставить окно открытым. Освежиться сейчас не помешает.

…тогда идет и берет с собою семь других духов, злейших себя, и, войдя, живут там…

Вы с Лией ещё видитесь – в школе и на работе, к тебе домой она уже не приходит. На это нет времени и может вызвать подозрения. В глазах окружающих вы все ещё лучшие подруги, по старой привычке иногда держащиеся за руки на улице.
При каждом прощании ты говоришь ей не уезжать, но она не слушает тебя и совершенно не верит, что что-то может пойти не так. Она улыбается мягко, но ты знаешь, как она упряма. Одна из причин, почему Лиа слишком идеальна для этого города.
Вечером следующего дня ты думаешь об этом, много думаешь, автоматом выдавая людям товар. И приходишь к выводу, что, возможно, оно и к лучшему. Сейчас ты ещё можешь оберегать её от Гринвуда, но что будет после? Последнее, чего ты хочешь, это чтобы проклятье коснулось и её. Может, у них все получится. Может, она уедет и больше не вернется, останется в живом мире под ярким солнцем, вылечит отца, найдет мужа и будет счастлива. А ты останешься в этом Богом забытом месте и будешь вспоминать о ней, как о чуде.
И, в конце концов, ты признаешь поражение.
Она никогда не вписывалась в местный пейзаж, как кусочек паззла, вклеенный пятилеткой в шахматную доску. В детстве тебе казалось, что из вас двоих именно с тобой что-то не так – настоящие героини в книжках, даже те, на обложках и ярких картинках, выглядели точь-в-точь как Лиа. А потом ты увидела, что этот город был построен не светлыми и добрыми героями, только  страшными чудищами, злыми магами, принцами-предателями, пиратами и всеми теми, кто прячется в темном лесу. Теперь ты была героем, охраняющим принцессу, но город не любил её. Город пытался вытолкнуть её вон, сплюнуть своего личного ангела и поставить табличку «Возврат запрещен». И даже ты не могла пойти против рассказчика.
В день отъезда вы целуетесь в кладовке, заперев двери магазина с пометкой «Ушла на 15 минут». Вы целуетесь, и ты стараешься запомнить каждое мгновение, пока швабры, моющие средства и туалетная бумага мелко подрагивают, в такт её животу под ладонями. Вы прощаетесь шумно и страстно, и ты позволяешь ей забрать с полки резинку для волос, взамен потерянной где-то в недрах магазина.
Вы обе знаете, что тебе лучше не видеть, как она складывает вещи и садится в машину, поэтому ты отпираешь двери, но уходит она одна. Оставшиеся до конца смены три часа ты переставляешь товар с места на место и то и дело поглядываешь на часы так, что сменщик, зайдя в магазин, спрашивает, не опаздываешь ли ты на свидание. Ты отвечаешь что-то мрачно и выходишь за дверь, не попрощавшись.
В твоем распоряжении остался единственный собеседник, достойный твоего доверия, и ты покорно касаешься пальцами лба в его присутствии.

Резкий припадок настигает тебя в тот же вечер, на церковной скамье, под стройные голоса церковного хора и мягкие огоньки свечей. Ты просишь Его о защите, не для себя – для неё. Ты шепчешь мольбу о её спасении – и город отвечает тебе недвузначно. Даже не успеваешь уловить головной боли или тремора, когда тебя буквально подбрасывает на метр в воздух и в ту же секунду вырубает, словно кто-то нажал на кнопку отключения реальности.
Приходишь в себя уже в больнице, в пустой темной палате. Лампа на столике тускло освещает небольшой круг пола, играет тенями в складках накрахмаленного постельного белья. На соседних кроватях пусто, лишь дальний конец палаты отзывается порывистым сопением. Из коридора слышны голоса, кто-то то и дело проходит мимо двери, оставляя за собой следы теней.
Ты помнишь все, что произошло в церкви, но совершенно не понимаешь, как это случилось. Обычно организм долго отходит от столь мощных приступов, и, прикинув про себя масштабы, ты понимаешь, что не должна была бы проснуться до самого утра. Но, вместо этого, даже не чувствуешь слабости, голова чиста и явно чувствует себя лучше, чем обычно. Ты лежишь долго, уставившись в потолок, пытаясь связать все в одну картину, пока глаза снова не слипаются.
На следующий день тебя выписывают. Мисс Стоун, прослышав от соседки о произошедшем, пришла рано утром, чтобы пожаловаться всему медицинскому персоналу на твое курение и нездоровое питание. Врач слушает её, очень искусно изображая интерес, а после протягивает бланк на выписку и советует следить, чтобы ты не перенапрягалась. Ты знаешь, что к завтрашнему дню старушка об этом забудет, но и так благодарна, что та явилась за тобой.
От неё ты и узнаешь причину произошедшего. Вчера вечером, около восьми часов, под мостом, ведущим из города, патрульные обнаружили машину – судя по всему, под колеса что-то выскочило. Водитель резко свернул с дороги и, не справившись с управлением, направил машину прямо в овраг. Мужчина выжил и лежал в той же больнице. Его дочь скончалась на месте.
Сложить два плюс два легче, чем кажется.
Ночью, стоя у открытого окна в своей комнатке, ты куришь и бездумно рыскаешь по вязкому дну своих мыслей, пытаясь нащупать в этом иле что-нибудь стоящее. Вы прожили бок о бок восемь лет, но сейчас тебе кажется, что лишь в одиночестве ты нашла себя, что к этому ты всегда стремилась. Взгляд блуждает по черным ветвям парка, которые шевелятся, вплетаются друг в друга прямо на глазах, шепчутся в темноте. Тебе кажется, что ты, наконец, можешь разобрать их голоса.
Они говорят, что освободили тебя.
Они говорят, что отныне тебе никто не нужен.
Они говорят, что чувства – это обман, и потому они забрали их, собрали воедино, впитали. И сделали всю грязную работу за тебя.

…и бывает для человека того последнее хуже первого.

Ты перебираешь монетку пальцами, грея их о теплый металл. Ветер дергает за волосы, пробирается в протертые трещинки старой кожанки, обнимает ледяными руками. Ты улыбаешься ему, позволяешь срывать со своих губ шепот:
- Сыграем в «кто кого»?
Вытаскиваешь ладонь из кармана, останавливаешься и, прижав монетку указательным пальцем к ногтю большого, подбрасываешь вверх. Ветер подхватывает её, играется, сдувает, борясь с силой притяжения. По твоим пальцам пробегает дрожь, уши немного закладывает, но монетка все же зависает в воздухе, подрагивая от настойчивых ударов погоды, и плавно возвращается в твою ладонь. Ты улыбаешься. Сегодня ты выиграла.
Ты не знаешь, как долго это будет продолжаться. На обследованиях врачи не говорят ничего конкретного, отводят взгляды и делают вид, что в чем-то разбираются. Выходя из больницы, ты смеешься. Одно ты знаешь – этот город хочет забрать тебя, но ему некуда торопиться. Он убивает тебя медленно, с самого рождения подсовывая тебе пропитанный ядом воздух. Пускает корни в желудке, роется в мозгу, царапает легкие. Ты чувствуешь его внутри, но уже давно не пытаешься избавиться.
Он играет на твоей слабости. Ты привыкла к своему проклятью, и ничто не останавливает тебя перед соблазном им воспользоваться. Ты осознанно подталкиваешь себя к смерти. Ты не боишься, ведь веришь, что навсегда останешься в городе. Ты улыбаешься.
Иногда тебе кажется, что ты сошла с ума.
Иногда тебе кажется, что ты владеешь целым городом.
Иногда тебе кажется, что город контролирует тебя.
Иногда тебе кажется, что сошли с ума все остальные.

на деле:
- родилась в семье сектантов, снимающих однокомнатную квартиру в старом доме на окраине. в детстве её способности проявлялись бесконтрольно, чем пугала родителей. они верили, что все это "от лукавого" и всеми силами сдерживали их - лупили при любом проявлении и запирали в шкафу, искренне веря, что поступают так во имя Господа. в подростковом возрасте Кейси уже не давалась так легко, и очень быстро открытое противостояние переросло в перешептывания и ненавидящие взгляды, которые она успешно игнорировала.
- Кейси не верит людям, не умеет привязываться. единственным близким другом за всю жизнь была Лиа. но легко завязывает короткие знакомства, не стесняя себя в общении с незнакомцами.
- в 14 лет начала подрабатывать, где придётся, большую часть времени - в местном магазине. там же, в кладовке, нередко и ночевала. к 16 начала снимать комнату у мисс Стоун, одной из своих школьных учительниц.
- носит на себе родимое пятно между лопаток в форме расплывчатого креста, прозванное родителями "печатью демона". и сама Кейси до сих пор свято верит, что это проклятая метка, в конце концов, у её родителей нет ничего подобного и в помине.
- официально ещё числится в списке учеников старшей школы, иногда даже приходит на занятия, поддерживая среднюю успеваемость. однако в собственном мировоззрении давно променяла школьные парты на честный труд, предпочитая самообразовываться за прилавком с очередной библиотечной книжкой в руках.
- по воскресеньям, за исключением рабочих смен, посещает церковь, занимая крайнее место слева в последнем ряду. выросшая в семье безумно верующих, Кейси не могла не подцепить вирус. она верит скорее для себя, для собственного спокойствия. верит ради веры, тем самым отгоняя одиночество. с Богом ей делиться проще, чем с людьми.
- способности начала развивать с 10 лет. Лиа верила, что в ней есть мощный потенциал, потому при любой возможности заставляла тренироваться. «обратный эффект» в виде болей и тремора начал более явно проявляться с  13 лет, после чего Кейси реже использовала способности, чтобы не волновать Лию. сама же считает, что брать от жизни нужно все, здесь и сейчас, потому нередко злоупотребляет силой, после чего подолгу отходит.

Отредактировано casey (2017-12-20 02:05:45)